«Выехали лучшие? Выехали на самом деле люди очень разные»

— Наталья, вы писали в инстаграме «Беларусь — гэта мая Радзіма, мая любоў і мой боль. Хачу дадому». На какой стадии — отрицание, гнев, торг, депрессия, принятие — сегодня вы и беларусы?

— Мы все живем в разных информационных пузырях. Как рыбки плаваем на разных уровнях в толще воды. Кто-то – поближе к поверхности, кто-то – поглубже.

Есть люди, как я, например, которые могут перемещаться из глубины на поверхность и обратно. Обитаем на всех уровнях.

Беларусы внутри страны остались в знакомой среде, не вынуждены осваивать другой язык, искать, где приткнуться. При этом те, для кого в 2020-м были важны перемены к лучшему, сейчас как заложники. Мы потерпели поражение, проиграли битву, надеюсь, не войну.

Периодически мне пишут люди из Беларуси, рассказывая, как им страшно и тяжело, они не могут ничего делать. Очень много бессилия при всех упомянутых плюсах. Поэтому беларусы до сих пор уезжают из страны.

Есть те, кто зарыл голову в песок, отложил боль, стараясь не думать, не вспоминать. Просто чтобы не сойти с ума и выжить.

Ситуация абсолютно шизофреногенная. Рядом идет война, наша страна участвует, и нужно сшивать эту реальность с тем, что по телеку говорят о достижениях. Я рада, что сейчас не в Беларуси. Я бы попросту не выдержала.

«Тихановская, понимаете ли, не забралась на танк, не прорвала границу и не расстреляла Лукашенко»

— Мне и до 2020-го было тяжело видеть, к чему все идет. Не завидую тем, кто остался, несмотря на все сложности эмиграции.

Я уже на стадии принятия, старалась не ускорять период горевания, но и не застревать в нем. Понимаю, что сейчас не вернусь, и уже так не гневаюсь в этом месте.

Некоторые эмигранты до сих пор брызжут агрессией в соцсетях: Тихановская, понимаете ли, не забралась на танк, не прорвала границу и не расстреляла Лукашенко. Но большинство уже понимает, что мы здесь и, возможно, надолго.  

Я в семье единственная бунтарка и оппозиционерка. И всегда слышала, что я в меньшинстве. Но для меня лично вопросы морали и наличия выбора всегда были на первом месте. Воля в Беларуси всегда подавлялась, и это меня не устраивало.

Я много лет и до 2020-го была знакома с пострадавшими от режима.

Еще в 1994-м, подростком, умоляла родителей не голосовать за Лукашенко, объясняя, что он принесет нам беду. А с 1996-го всегда ходила на выборы и голосовала против него.

Была в первых рядах «Чернобыльского шляха», где очень сильно били. Видела расквашенную в мясо голову. И не только видела, я ее бинтовала. Тот случай оставил неизгладимое впечатление, поэтому я искренне ненавижу Лукашенко с 1996-го, считая тираном. 

При этом понимаю, что никто не рождается демоном. Это общество формирует тех же Лукашенко, Путина и им подобных.

Есть хорошая африканская поговорка: «Дитя, которого не согревала деревня, сожжет деревню, чтобы согреться ее теплом». И косяк наш как общества в том, что мы порождаем таких людей. Когда игнорируем, что кого-то обижают, преследуют, занимаются буллингом.

Такие дети не просто так становятся ужасными людьми. Само общество порождает диктаторов, которые потом мстят кому и как могут.

Я рада, что в 2020-м увидела огромное количество прекрасных, неравнодушных людей, это до сих пор меня вдохновляет. Просто свое хорошее мы часто прячем. Потому что оно уязвимое и хрупкое, часто сталкивается с обесцениванием и агрессией: «Ты чего — в сказки веришь? Что за наивняк, дура что ли?»

«Так режим произвел для себя огромное количество персональных врагов»

—  Вы больше 4 лет в эмиграции, писали, что это было не ваше решение, вас вынудили покинуть Беларусь...

— Я цеплялась за идею оставаться в Беларуси до последнего и уехала после задержания. 12 февраля 2021-го меня остановили в Минске, на моей машине оставалась одна наклеечка с сердечком и надписью «Виктор Бабарико». Пригнали целый бус, чтобы я не скрылась с «места преступления». Машину конфисковали и стало понятно, что просто так это не закончится.

Мне еще задолго до этого в штабе Бабарико сказали: «ты такая активная, мы за тебя боимся». Активничать я начала еще во времена ковида. Не могла молчать. А 22 июня 2020-го от ковида умерла моя бабушка. До этого пять женщин из моей семьи с ковидом попали в реанимацию.

И я поняла, что нельзя позволять безграмотному человеку принимать решения, которые могут влиять на жизни огромного количества людей.

Когда объявили выборы, сказала подругам, что президентом Беларуси должен стать Виктор Бабарико. Он долго не объявлял о своем решении, и я написала открытое письмо в фейсбуке, почему уверена, что именно он должен стать президентом.

Когда он выдвинулся, я сразу же зарегистрировалась в его инициативную группу.

— Какие травмы в эмиграции дали о себе знать?

— Еще 8 августа 2020-го задержали моего сына. Просто шел по городу на свидание, стал случайной жертвой, тогда гребли статных парней. Я несколько суток не знала, где он, жив ли.

Дежурство под тюрьмами и судами в поиске самого дорого человека однозначно стало травмой для меня, как и для многих других беларусов. Так режим произвел для самого себя огромное количество персональных врагов. Кстати, до того мой сын никак не был ангажирован в политику.

Когда я уехала, постоянно боялась, что придут за мной, а дома будет сын. Это было адовое состояние тотального бессилия.

И в отношениях с родителями возникли нюансы, травмы предательства сыграли немалую роль, даже со стороны профессионального сообщества здесь. «Выехали лучшие»? Выехали на самом деле люди очень разные. И все со своими травмами.

Еще у меня есть травма потери дома, она ранняя, я в детстве много переезжала, училась в пяти разных школах, в том числе жила в Армении. Переезд — это травматичная история для ребенка. Потеря дома — это капец какая травма, это очень тяжело.

Я всегда хотела свой дом, место силы. В 2018-м наконец купила квартиру и начала обустраивать свою норку. Потерять ее было очень больно.

С другой стороны, мои детские травмы помогли: я смогла включить привычные защитные механизмы психики. Но какие бы травмы и механизмы защиты не актуализировались, порой накрывает главный страх эмигранта: что не будет, где жить, и «я сдохну под мостом...»  

— Некоторые за короткое время потеряли Родину, дом, работу и семью.  Можно ли выбраться из этого с живой психикой?

— Это возможно. Помните фильм «Пятый элемент», когда от Лилу остался один атом и в регенерационной камере ее восстанавливают из кусочка ДНК. Психика очень пластична, иногда можно из маленького здорового сохранного атома восстановить нечто вполне себе живое и дееспособное. Надо цепляться за это в себе.

Мы все попадаем порой в ситуации, когда кажется, что хана. Но даже в самые черные времена нужно хвататься за свои здоровые остатки и желание жить.

В каждом из нас есть невероятный заряд жизни. Каждый из нас — чемпион, каждый — победитель, каждый, кто родился, уже выиграл в эволюционной гонке. Он смог. Представляете, какая силища у каждого? И за этот заряд жизни, искру, надо держаться. 

«Если сломана нога, как у меня сейчас, странно было бы ходить без костылей»

— Врач и профсоюзный активист Станислав Соловей рассказал про свою диагностированную депрессию, развод, смерть собаки, жизнь на нерве и отказ принимать прописанные антидепрессанты из-за переживаний, что таблетки снизят его мотивацию работать на износ.

В подобной ситуации можно справиться самостоятельно? За что вы сами держитесь?

— Когда-то и я из реально очень тяжелой ситуации выкарабкалась без психотерапии – на жажде жизни и силе воли. Иногда это работает, но часто того не стоит.

Опасное последствие в том, что отказ от помощи порой чреват даже не прямым, а латентным суицидом. Когда человек начинает заниматься опасным видом спорта или ходит-нарывается по опасным районам, ввязывается в конфликты. Перестает кормить себя, отказывается от необходимых лекарств.

Не надо так делать. Таблетка — это костыль. Если сломана нога, как у меня сейчас (Наталья пострадала, когда в нее врезался доставщик на велосипеде — С.) странно было бы ходить без костылей. С ними, правда, проще.

Не нужно быть себе тираном, диктатором и насильником. Фарма сейчас работает очень хорошо.   

Если говорить про меня, то помимо психогигиены и терапии мне в темные времена помогает стоицизм, философия стоиков. Марк Аврелий говорил: «Копай глубже. Внутри тебя — источник блага. Он всегда готов вырваться наружу, надо лишь немного копнуть».

На кольце Соломона было написано: «И это тоже пройдет». Всем сейчас стоит купить себе подобные символические кольца, чтобы не отчаиваться, не плодить зло, а по силам сеять добро.

В мире, где око за око и зуб за зуб — в лучшем случае останутся одноглазые и беззубые.

Стараюсь относиться с долей юмора ко всем этим серьезным премудростям. У меня в ванной, в рамочке, стоит изречение моего любимого философа Эпиктета. В переводе оно означает: «Возлюби свою судьбу». Ну сложно любить свою судьбу, когда живешь с такие страшные времена.

«Мы не выбираем время, в которое живем. Но выбираем путь, который предстоит пройти», — примерно это мы и обсуждали в переписке с Виктором Бабарико. 

«Можно «украсить» произошедшее любыми декорациями, но по факту сейчас боятся все»

— Вы носите кулон с контуром Беларуси и слезинкой. Плачете уже редко, но писали, что «плачет на моей груди моя Беларусь... Всегда». Но иногда слушаешь беларусов и понимаешь, что некоторые словно забыли про 2020-й.

— Мы умеем вытеснять и игнорировать, выстраивая защиты. Но это не значит, что нам не больно и не страшно — просто невозможно без конца гневаться и ужасаться.

В 2020-м тотально пострадало все беларуское общество, победивших нет. Для Лукашенко все еще страшнее — он точно знает, что огромное количество людей его ненавидит и желает, как минимум плюнуть на его могилу.

Можно «украсить» произошедшее любыми декорациями, но по факту сейчас боятся все. И всем небезопасно, даже людям в системе, которые хорошо знают, насколько она может быть жуткой.

Ранены все. Даже те, кто кричат, что «так вам и надо» — они ранены даже больше, чем мы, своими предыдущими историями.

Они не просто так стали такими. Нормальный человек со счастливым детством, благополучием, который видел в жизни доброе отношение, не станет таким жестоким. И не будет оправдывать систему насилия. У таких всегда есть в прошлом история боли, насилия. Как минимум психического, что порой не менее травматично. Агрессия таких людей — защитная броня собственной травмы.

Я волонтерила как психолог под Окрестина, когда выпустили парня, который позвонил маме, сказал, что живой, вышел. А мама ответила: «Мало тебя били!»

И такого было очень много... Тот парень мне тогда сказал: «Понимаете, теперь у меня нет никого...»

Это продолжение историй, которые взрослые дети рассказывали мне про то, как их в детстве били родители. Только та мама сделала хуже.

Некоторые родители со временем говорят ребенку: «Прости». А та мама сделала так, как поступают родители, которые не извиняются и такого «не помнят». А чаще говорят: «И правильно делала, так тебе и надо!» Это самое худшее, что может услышать ребенок от родителя.

Как в этой истории Беларусь может быть счастливой?..

Многие эмигрировавшие дети приходят ко мне с запросом «почему родители не хотят ко мне приехать? Я помогу с визой, билетами, переездом». Даже взрослый ребенок считывает послание: «Я не выбираю тебя».

Это вызывает внутренний конфликт, особенно если до переезда сын или дочь постоянно ездили к родителям, всячески поддерживая отношения или их видимость. С одной стороны, была связь, с другой — необходимая человеку иллюзия: «У меня есть семья и те, кто меня любят и ждут». Родительская хата.

А тут ты уехал и оказывается, что в принципе любишь и скучаешь — только ты. Родителям и так нормально. Тем более, если в анамнезе семьи история насилия.

И это та правда, когда розовые очки бьются стеклами внутрь. И это то, что сделал с нами 2020-й.

Любой ребенок обречен любить и зависеть от родителей. А в нашем случае еще и страдать сегодня, в том числе из-за того, что многие родители выбрали когда-то человека, с которым их дети сегодня сражаются.

Ответственность старшего поколения перед младшим должна быть гораздо больше, чего, увы, нет. А есть «после нас хоть трава не расти»...   

 «Для человека важно любое место сделать своим»

— Вы писали, что в эмиграции не только терапия, но и путешествия нас спасают. Некоторые проживают свою жизнь на чемодане, кто-то называет это спасительным бегством от реальности. Так, чемпионка мира Соня Дубчинская восемь месяцев путешествовала по Европе.

— Чаще у украинцев наблюдаю такое «бегство». Наша психика порой не поспевает за постоянными перемещениями и в итоге накрывает.

Мы не приучены к культуре кочевых народов. У тех и то есть дома-кибитки или юрты, которую они возят за собой. Для любого человека важно иметь дом.

У большинства все равно срабатывает принцип функционирования робота-пылесоса. Он поездил, везде побывал и вернулся на базу, где заряжается. И мы такие же, нам нужна станция-подзарядка. Место, где есть ощущение дома.

Другое дело, у некоторых от рождения не было ощущения дома как безопасного пространства. Дома было стрессово, и человек привык «убегать», привык к постоянно меняющемуся окружению. Для такого человека это может быть спасением.

Но большинству нужен дом, свое гнездо, норка. Даже если у тебя сменяются гостиничные номера — делай любое место своим, хоть статуэтку любимую поставь, чашку вози с собой. Заземление позволяет не сойти с ума и хотя бы один раз в день сказать: «Я иду домой».